режиссер: Вуди Аллен
2008
2008
Вчера ещё раз пересмотрела этот хороший фильм. В образе героини Йохансон отлично показано нарциссическое расстройство. Кристина - яркая, красивая девушка. Субъективно ощущающая пустоту. Кристина как бы купается в своих фантазиях и мечтах, она ничего не требует от партнера и даже не знает, что отношения могут быть другими — более глубокими. Кристине кажется, что у них с художником все хорошо. Они стали жить вместе и, казалось, были вполне счастливы. И она с головой ушла в собственные иллюзии обретенного счастья.
Однако все обстоит далеко не так просто, как ей хотелось бы. Неожиданно в их доме посреди ночи внезапно и очень драматично появляется Пенелопа Круз (бывшая жена художника). Она сразу демонстрирует претензию на ночную близость с ними. Она не скрывает своего интереса к тому, с кем спит ее бывший муж. Пенелопа появляется после неудачной попытки суицида. Как черный зловещий символ хаоса и смерти, она одета во все черное. Первые слова, которые она произносит, — "в моем доме" — показывают, что она чувствует себя хозяйкой и этого дома, и этого мужчины. К изумлению Йохансон, Бардем тут же объясняет Пенелопе, как он ее любит. Хрупкое счастье Йохансон рассыпается, но она не может этого понять и пережить. Она как будто принимает эту ситуацию, расценивая ее как продолжение нового опыта. Они начинают жить втроем. Очевидно, что для принятия этой ситуации Йохансон потребовалась сильная работа по рационализации, чтобы, опять же, справиться с тревогой неопределенности своего нового положения, фактически — с крушением иллюзий о взаимной любви с Бардемом.
Вот тут сразу становится видно, что представляет собой Йохансон. Она не чувствует и не понимает (так и работает защита рационализации, а рационализаций у современной девушки очень много, потому что это признано и одобрено культурой), что с ней поступают как-то не так, что ее начинают эмоционально использовать, что она как личность не имеет особой ценности, о любви даже не может быть и речи: она не единственная. Йохансон не знает, что она чувствует, — вернее, не знает, что надо чувствовать в таких ситуациях; она прибегает к массивной рационализации, желая оправдать очевидное. Йохансон не чувствует тревоги, она не понимает, что здесь что-то не так. Скорее склонна гордиться нетривиальностью происходящего.
Я вижу ее внутреннюю психическую "многослойность": ее неконгруэнтность, ее неосознаваемую растерянность и внутреннюю дезориентированность. Она на самом деле в глубине души "не знает", как надо себя чувствовать в сложившейся ситуации. Придя к своей подруге Вики, к которой уже прилетел из Америки ее жених, она с гордостью рассказывает о своем тройственном союзе с художником и его бывшей женой. Внутренне Йохансон надеется получить оценку ситуации со стороны, она хочет узнать — правильно это или нет и как следует поступать, но стыд и гордость заставляют ее доказывать, как это "круто".
Она не получает поддержки Вики и ее жениха. Они вслед за ней скорее теряются и начинают сомневаться в правильности ее поведения. Они реагируют так еще и потому, что в ловушке проективной идентификации, куда их загоняет Йохансон они чувствуют ее смятение, растерянность и тщательно замаскированный стыд.
Почему Йохансон такая? Чтобы лучше ее понять, надо обратиться к анализу и пониманию стыда (в нарциссизме).
Нэнси Мак-Вильямс дает описание таких личностей (нарциссов) — это люди, нуждающиеся в поддержке достоверного и значимого чувства собственного Я, использующие защиты идеализации и обесценивания, стремящиеся использовать других и переживающие возможность "быть использованными". Кроме того, для них характерны специфические паттерны отношений, в которых превалируют ощущения невключенности. Как пишет Мак-Вильямс, нарциссические личности субъективно пусты. Стыд, как правило, вытесняется и плохо осознается. Если говорить о Йохансон, она защищается от стыда тем, что строго контролирует себя, свою внешность, свои отношения с людьми, не вкладывая в них много энергии. Все ее отношения с людьми и с самой собой поверхностны.
Нарциссизм Йохансон — это очень тонкое, почти неуловимое состояние какой-то эмоциональной невключенности в отношения. Своей эмоциональной невключенностью, избеганием стыда, особенно в тех ситуациях, где он был бы нормален, чувством грандиозности, которое мы иногда видим в демонстрации своей вседозволенности в погоне за новым опытом и новыми впечатлениями, она избегает возможной нарциссической травматизации и беззащитности. Эмоциональная невключенность защищает ее от разочарований и боли, которые несут с собой любовь и человеческие отношения вообще. В этом смысле она противостоит своей подруге Вики, которая, в отличие от нее, реально страдает. Ее кажущаяся свобода от условностей — на самом деле ловушка, в которую она попала. Но только она этого не осознает. Йохансон продолжает защищаться, оставаясь в своей непробиваемой нарцисстической оболочке. Она всем своим поведением продолжает поддерживать образ современной девушки без комплексов, но такая позиция выступает оборотной стороной того же мещанства и пошлости.
Кроме того, стыд — одно из самых сильных и глубоких переживаний человеком самого себя. Стыд — это ощущение собственного несовершенства, несоответствия каким-то представлениям об идеале Я. Стыд – мучительное, сжигающее чувство. Его трудно вынести, поэтому он подвергается вытеснению. Вытесненный стыд — это подавленные чувства и неспособность быть в контакте вообще с большинством собственных чувств. Подавленное чувство стыда рождает ощущение внутренней пустоты и некой эмоциональной дефицитарности, атрофии. Такой человек чувствует себя как бы наблюдающим за жизнью, но не живущим.Йохансон, как многие другие люди, похожие на нее, не ощущает никакого стыда. Аффект стыда в своей полноте — это, прежде всего, неосознанный аффект, и сосредоточен он больше на объекте, чем на субъекте, который испытывает стыд. Сильный стыд часто обесценивается, скрывается разнообразными защитами, типа рационализации, тотального самоконтроля и тд. Поскольку стыд — это одно из самых тяжело переносимых чувств, человек вынужден отгораживаться от других и от самого себя.
Однако пустота, с которой живет героиня, дает о себе знать. Йохансон пуста, она не представляет, что ей делать в жизни, она не только не имеет никаких определенных серьезных отношений с кем-либо, но и совсем не реализовала себя в профессии. Она не знает, с кем ей быть и кем ей быть.
Дальнейшие события с Йохансон развиваются так: она начинает учиться фотографии у Бардема и Пенелопы. Им есть что ей дать. Это немного наполняет ее, дает внутреннюю пищу, впечатления, ощущения, новое видение реальности, творчество, в котором она стремится к подражанию, пытаясь интроецировать в себя как того, так и другого учителя. С другой стороны, Бардем и Пенелопа для Йохансон как бы заменяет родительскую пару, они учат ее и тем самым взращивают ее как собственное дитя. Любопытно, что творчество, которым занята Йохансон, — фотография — в каком-то смысле является реализацией некой позиции невключенного наблюдения со стороны, через объектив. Йохансон как бы подглядывает за жизнью.
Пенелопа вступает с Йохансон в сексуальные отношения. Зачем это нужно Йохансон? Во-первых, это продолжение ее идеи о новом опыте, новых впечатлениях. Во-вторых, это подтверждение факта ее безэмоциональности, смутной тоски, стремления заполнить себя. И, самое важное, это желание идентифицироваться с Пенелопой через поглощение и слияние с ней, это попытка имитировать ее, чтобы обрести ее творческую силу и ее женскую сексуальность.
Приобретение навыка фотографирования может помочь развитию их отношений, возможно, сделает ее равноправным участником треугольника. Однако, эти отношения — ловушка для Йохансон. Фотографируя, она подсматривает за всеми и за ними в частности: они творят, она подсматривает и снимает. Импринтинг. Однако именно она оказывается проигравшей стороной в эдиповом треугольнике. Ей, как выросшему ребенку, надо уходить в мир. И она уходит, так толком ни в чем не разобравшись, в глубокой задумчивости — что же ей нужно наконец, какие у нее желания?
Однако все обстоит далеко не так просто, как ей хотелось бы. Неожиданно в их доме посреди ночи внезапно и очень драматично появляется Пенелопа Круз (бывшая жена художника). Она сразу демонстрирует претензию на ночную близость с ними. Она не скрывает своего интереса к тому, с кем спит ее бывший муж. Пенелопа появляется после неудачной попытки суицида. Как черный зловещий символ хаоса и смерти, она одета во все черное. Первые слова, которые она произносит, — "в моем доме" — показывают, что она чувствует себя хозяйкой и этого дома, и этого мужчины. К изумлению Йохансон, Бардем тут же объясняет Пенелопе, как он ее любит. Хрупкое счастье Йохансон рассыпается, но она не может этого понять и пережить. Она как будто принимает эту ситуацию, расценивая ее как продолжение нового опыта. Они начинают жить втроем. Очевидно, что для принятия этой ситуации Йохансон потребовалась сильная работа по рационализации, чтобы, опять же, справиться с тревогой неопределенности своего нового положения, фактически — с крушением иллюзий о взаимной любви с Бардемом.
Вот тут сразу становится видно, что представляет собой Йохансон. Она не чувствует и не понимает (так и работает защита рационализации, а рационализаций у современной девушки очень много, потому что это признано и одобрено культурой), что с ней поступают как-то не так, что ее начинают эмоционально использовать, что она как личность не имеет особой ценности, о любви даже не может быть и речи: она не единственная. Йохансон не знает, что она чувствует, — вернее, не знает, что надо чувствовать в таких ситуациях; она прибегает к массивной рационализации, желая оправдать очевидное. Йохансон не чувствует тревоги, она не понимает, что здесь что-то не так. Скорее склонна гордиться нетривиальностью происходящего.
Я вижу ее внутреннюю психическую "многослойность": ее неконгруэнтность, ее неосознаваемую растерянность и внутреннюю дезориентированность. Она на самом деле в глубине души "не знает", как надо себя чувствовать в сложившейся ситуации. Придя к своей подруге Вики, к которой уже прилетел из Америки ее жених, она с гордостью рассказывает о своем тройственном союзе с художником и его бывшей женой. Внутренне Йохансон надеется получить оценку ситуации со стороны, она хочет узнать — правильно это или нет и как следует поступать, но стыд и гордость заставляют ее доказывать, как это "круто".
Она не получает поддержки Вики и ее жениха. Они вслед за ней скорее теряются и начинают сомневаться в правильности ее поведения. Они реагируют так еще и потому, что в ловушке проективной идентификации, куда их загоняет Йохансон они чувствуют ее смятение, растерянность и тщательно замаскированный стыд.
Почему Йохансон такая? Чтобы лучше ее понять, надо обратиться к анализу и пониманию стыда (в нарциссизме).
Нэнси Мак-Вильямс дает описание таких личностей (нарциссов) — это люди, нуждающиеся в поддержке достоверного и значимого чувства собственного Я, использующие защиты идеализации и обесценивания, стремящиеся использовать других и переживающие возможность "быть использованными". Кроме того, для них характерны специфические паттерны отношений, в которых превалируют ощущения невключенности. Как пишет Мак-Вильямс, нарциссические личности субъективно пусты. Стыд, как правило, вытесняется и плохо осознается. Если говорить о Йохансон, она защищается от стыда тем, что строго контролирует себя, свою внешность, свои отношения с людьми, не вкладывая в них много энергии. Все ее отношения с людьми и с самой собой поверхностны.
Нарциссизм Йохансон — это очень тонкое, почти неуловимое состояние какой-то эмоциональной невключенности в отношения. Своей эмоциональной невключенностью, избеганием стыда, особенно в тех ситуациях, где он был бы нормален, чувством грандиозности, которое мы иногда видим в демонстрации своей вседозволенности в погоне за новым опытом и новыми впечатлениями, она избегает возможной нарциссической травматизации и беззащитности. Эмоциональная невключенность защищает ее от разочарований и боли, которые несут с собой любовь и человеческие отношения вообще. В этом смысле она противостоит своей подруге Вики, которая, в отличие от нее, реально страдает. Ее кажущаяся свобода от условностей — на самом деле ловушка, в которую она попала. Но только она этого не осознает. Йохансон продолжает защищаться, оставаясь в своей непробиваемой нарцисстической оболочке. Она всем своим поведением продолжает поддерживать образ современной девушки без комплексов, но такая позиция выступает оборотной стороной того же мещанства и пошлости.
Кроме того, стыд — одно из самых сильных и глубоких переживаний человеком самого себя. Стыд — это ощущение собственного несовершенства, несоответствия каким-то представлениям об идеале Я. Стыд – мучительное, сжигающее чувство. Его трудно вынести, поэтому он подвергается вытеснению. Вытесненный стыд — это подавленные чувства и неспособность быть в контакте вообще с большинством собственных чувств. Подавленное чувство стыда рождает ощущение внутренней пустоты и некой эмоциональной дефицитарности, атрофии. Такой человек чувствует себя как бы наблюдающим за жизнью, но не живущим.Йохансон, как многие другие люди, похожие на нее, не ощущает никакого стыда. Аффект стыда в своей полноте — это, прежде всего, неосознанный аффект, и сосредоточен он больше на объекте, чем на субъекте, который испытывает стыд. Сильный стыд часто обесценивается, скрывается разнообразными защитами, типа рационализации, тотального самоконтроля и тд. Поскольку стыд — это одно из самых тяжело переносимых чувств, человек вынужден отгораживаться от других и от самого себя.
Однако пустота, с которой живет героиня, дает о себе знать. Йохансон пуста, она не представляет, что ей делать в жизни, она не только не имеет никаких определенных серьезных отношений с кем-либо, но и совсем не реализовала себя в профессии. Она не знает, с кем ей быть и кем ей быть.
Дальнейшие события с Йохансон развиваются так: она начинает учиться фотографии у Бардема и Пенелопы. Им есть что ей дать. Это немного наполняет ее, дает внутреннюю пищу, впечатления, ощущения, новое видение реальности, творчество, в котором она стремится к подражанию, пытаясь интроецировать в себя как того, так и другого учителя. С другой стороны, Бардем и Пенелопа для Йохансон как бы заменяет родительскую пару, они учат ее и тем самым взращивают ее как собственное дитя. Любопытно, что творчество, которым занята Йохансон, — фотография — в каком-то смысле является реализацией некой позиции невключенного наблюдения со стороны, через объектив. Йохансон как бы подглядывает за жизнью.
Пенелопа вступает с Йохансон в сексуальные отношения. Зачем это нужно Йохансон? Во-первых, это продолжение ее идеи о новом опыте, новых впечатлениях. Во-вторых, это подтверждение факта ее безэмоциональности, смутной тоски, стремления заполнить себя. И, самое важное, это желание идентифицироваться с Пенелопой через поглощение и слияние с ней, это попытка имитировать ее, чтобы обрести ее творческую силу и ее женскую сексуальность.
Приобретение навыка фотографирования может помочь развитию их отношений, возможно, сделает ее равноправным участником треугольника. Однако, эти отношения — ловушка для Йохансон. Фотографируя, она подсматривает за всеми и за ними в частности: они творят, она подсматривает и снимает. Импринтинг. Однако именно она оказывается проигравшей стороной в эдиповом треугольнике. Ей, как выросшему ребенку, надо уходить в мир. И она уходит, так толком ни в чем не разобравшись, в глубокой задумчивости — что же ей нужно наконец, какие у нее желания?
Комментариев нет:
Отправить комментарий